Caitya-Purusha

15

Материя

Наш первый след с очевидностью пролегает в Материи.
Но, чтобы обнаружить это, надо освободиться от множества масок, поскольку то, что всегда было самым близким для нас, наиболее заметным, буквально исчезло под приливами и приливами и эпохами. Когда мы достигаем точки нуля и пустоты, наступающей после смерти всего того, что было в нашей жизни, вдруг становится слышным странное пение, которое появляется, как если бы испокон веков это пение носило все наши жизни и все наши страдания, и эта Пустота наполняется никогда не ведомой нам Полнотой, как океаном, который устремляется в дыру. Только что была смерть, и внезапно это же - Жизнь навсегда, но столь новая жизнь, словно она - первая жизнь в мире, брызнувшая из веков, которые были только живой смертью.
У молодого беглеца в этой жизни была мать-морячка, которая долго смотрела молча на Море, слушая эхо прибоя, и она говорила тогда этому мятежнику: «Наследственность - это всё», как приливы и отливы, которые проходят с оттенками и различными грохотами согласно временам, местам и маленьким бухтам, которые поглощают волну. И тот, что гремел теперь, походил на любой другой... Она знала только свою страну, и это была страна Моря. Затем она "умерла", как говорится, в возрасте девяноста лет хорошо прожитой жизни, и она пришла увидеть своего мятежного ребёнка, чтобы рассказать о том, что произошло после её ухода. Но тогда это было изумление. Она нам показывала Безграничность, но, так как ничто не огромно в этом мире, в середине которого была её маленькая белая форма, то своим чистым и простым голосом, как ребёнок, она нам говорила: «Это было потрясение! Простор-простор-простор... » Она не возвращалась оттуда, с этого Простора, она, кто знала столь осязаемо об огромном просторе ветра. «И... энтузиазм радости». Она была изумлена.
Долго ребенок этой большой Беглянки оставался слушать хрустальное эхо её детского голоса, и он узнавал то, что ему казалось всегда известным.
Несколькими годами позже она вернулась увидеть своего ребёнка, но это было совсем по-другому: она села на свой старый велосипед, украшенный гирляндами цветов гранатового дерева и красного гибискуса, и направилась на север...
Она вернулась на обычную дорогу людей, со своим забвением, своими огорчениями и этим старым пением, которое бежит под шаги, на длинную дорогу к нашей человеческой Цели. Даже столь наполненная, со множеством препятствий к её девяноста годам и кучей детей, эта жизнь выполнила только один тип опыта, и как бы она составила полное и цветущее дерево, достаточно мощную и достаточно просторную человеческую реализацию, чтобы продвигаться к нашей человеческой революции и трансформации Материи тела?
Когда же мы будем жить без Бегства, не нуждаясь в том, чтобы убегать? в этом Просторе в сознательном теле и без забвения? В Материи без масок и без стен и в жизни без смерти.

V

Без сомнения, нужно, чтобы человеческий опыт был достаточно всеохватывающим и достаточно долгим, и довольно мощным, чтобы обрушить эти нереальные стены и изменить этот доисторический остов.
Мы находимся в моменте, когда это возможно, и справедливо, потому что эта уникальная жизнь становится столь безумной в своей бессмысленной Крепости.
Эта Материя, откуда мы выходим, чем она является? эта эволюция, откуда мы болезненно появляемся, как некоторый искусный шимпанзе? Для шимпанзе, менее искусного, но уже убежавшего от своего будущего потомства, есть другая вещь, которая дрожит, которая притягивает и указывает его Север без компаса.

«Материя, эта среда всей нашей эволюции, на первый взгляд бессознательная и неодушевлённая,- говорит Шри Ауробиндо, - но она нам кажется такой только потому, что мы неспособны ощутить сознание за ограниченным полем, вне определенного масштаба или диапазона, доступного для нас. Ниже нашего диапазона есть более низкие вибрации, в которых мы нечувствительны и которые мы называем подсознанием или несознанием. Выше нас есть вибрации более высокие, которые для нашей низшей природы являются неуловимым сверхсознанием... Это несознание Материи на самом деле окутанное покрывалом сознание, скрытое или сомнамбулическое, которое содержит все потенциальные силы Духа».

Тогда открывается прекрасный горизонт. Подобно тому безымянному волнению, которое охватило молодого беглеца в подземельях Фив, смотрящего на развитие большой Змеи и всех этих маленьких людей, замороженных в бесконечности, настигающая потребность роста влечёт маленького нынешнего человека на тропы Афганистана, на тысячу бессмысленных троп, которые были всё же разумны для маленького предыдущего человека и ещё раньше, и, возможно, сотворены неким Духом ещё более далёким, что лежит в основе этих лет и этих стен...

«Настоящая причина перевоплощения - эволюция души, или, скорее, её расцвет, скрытый от глаз пеленой Материи, и постепенное открытие ею себя самой».

Поль Валери заметил:

«Так, хлебное зерно, обнаруженное в подземелье, пускает ростки, как говорят, даже после трёх тысяч лет сухого сна».

И Шри Ауробиндо добавляет в "Жизни Божественной":

«Каждая ступень космической манифестации, каждый тип формы, способной укрывать имманентный дух, становится благодаря перевоплощению инструментом индивидуальной души, чтобы проявлять всё более и более скрытое сознание, существующее в ней - каждая жизнь вследствие роста сознания, которое развивается в ней, становится этапом победы НАД Материей, до тех пор, пока, в конечном итоге, сама Материя не станет инструментом тотальной манифестации Духа».

Победа над Материей...
Нам далеко до этой "тотальности", но наш столь материалистический, настоящий этап угрожает разрушить саму Материю, которая его держит. Мы - варварские лунатики. Но наш материализм неверен, также неверен, как наши религии, которые нас предназначают для рая смерти.

16

Эдем

Когда жизнь замыкается в себе, чья бы она ни была - человека, нации, Эпохи или вида, она призывает смерть - мы об этом говорили - или чужеродное вторжение, которое прекратит её хоровод или будет действовать как дыра в её стенах. Нет смерти - это наша последняя и стойкая иллюзия, смерть по нашему собственному выбору.
Тот-кто-знает, Поэт, воскликнул:

«Жив я или мёртв, я существую всегда!»

И, однако, наша старая Нищета также призывает что-то, что было всегда на этой земле и в этом теле - старое Пение, сопровождающее наши шаги, которое знает и говорит о том, что всегда есть поиск бессмертия среди нас.

«Есть средства достичь физического бессмертия и умирать только по нашему выбору, а не по принуждению Природы», говорит Шри Ауробиндо. «Но кто захотел бы носить одно и то же пальто в течение веков или быть заточенным в узком и неизменном жилище на долгую вечность?»

Сама эта структура должна измениться, как утратившее силу наследство старой эволюции окаменелостей. Наше временное "пальто". Сама Материя должна трансформироваться, как она трансформировалась из медузы в позвоночное. И это не закончено. Бессмертное призывает смертное.
И всё же есть секунды, которые содержат всю освежающую вечность и всё бессмертие - огромная щель в наших стенах и луч, улыбающийся с нежностью, как Мать, которая смотрит на своего ребенка.
Мы говорим вечное "да - нет" в наших жизнях, и никогда тотальное "Да" - кроме как в одну солнечную секунду, которую мы несём в себе ещё и ещё через наши ночи и наш ад. И Загадка, величественное противоречие остаётся зарытым под длинной дорогой, которая бредёт упрямо.

«Небеса над нами велики и полны чудес, но ещё больше и чудеснее небеса, которые в тебе. Именно этот Эдем ждёт  божественного труженика».

Так говорил Величайший среди наших божественных поэтов, Шри Ауробиндо.
Мы - работники более чем одной жизни, и наши старые развалины являются частью Великой Работы, наши старые ошибки, наши старые грехи тоже. И если есть какой-то "грех", нужно, мой Бог, пойти и спросить причину у нашего первого творца!
И, тем не менее, мы в поисках этого "Эдема", вопреки всему, или благодаря этой старой Нищете.

17

Бессилие

За неимением Эдема мы бросаемся в тысячу удовольствий и развлечений, которые заканчиваются сразу после их использования - но это не злое, пока это длится! Это длится столь мало, и "пальто" изнашивается тоже, "жилище" сужается. И загадка скрывается всё более и более. Совсем не Эдем сразу же виден, нет, скорее этот долгий переход, и, в конечном счете, большое Братство нашей нищеты.
Большие Беглецы наших долгих веков не могут задерживать свой взгляд на маленьком индивиде и его жалкой истории, они хотели бы «знать правду», как Эдип, осуждённый Судьбой; скорее они созерцают другой конец вещей с горестным вопросом. И мы еще слышим пение Антигоны:

«Снова приходят беды, которые я вижу
под крышей Лабдакидов,
как всегда, мёртвые восстают
на живых, и нет того, чтобы кто-нибудь из отцов
когда-нибудь
освободил детей... »

Это было большое провозглашённое и признанное Бессилие, за четыре века до того, как железные двери нашей Крепости вновь закроют нас. Но двумя веками раньше, до Софокла, когда едва пробуждалась солнечная Греция, Будда тоже видел эти старые неприятности, которые поражают людей, и в своём огромном сострадании, в своём молчаливом созерцании он увидел только дверь к выходу, высший Побег в Нирвану, отмену свыше - которая оставляла землю её старой безутешной Нищете.
Заслуга нашей Крепости без солнца, возможно, в том, что она должна была создать столь безобразный мир, столь удушающий, что нам необходимо найти ключ от загадки или погибнуть на самом деле.

V

Мы не вошли, возможно, ещё довольно глубоко в эти «небеса, которые в нас». Мы не нашли Эдем здесь - внизу.
За семь тысяч лет до нашей больной эры странные певцы Вед заставляли звучать свои раковины в долинах Гималаев, и их гимны ещё дрожат в глубинах нашего нынешнего сердца, как потерянная память, как очень живая загадка, которая бросила бы лучи и голос правды, непонятный и всё же понятый некоторым пророком в глубине нас, который бежит по рискованным тропам в поисках того, что он уже содержит под своей кожей человека.
И действительно, как удар гонга там раздается, как сам ответ на вопрос Антигоны (и нас всех):

«Освободи твоего отца,
твоего отца, который становится твоим сыном
и направляет тебя».

18

Наше неизлечимое варварство

Освободи твоего отца...
Другая вещь отсутствует в нас, центральное Сознание, и эта дыра - дыра в памяти, как мы могли бы сказать -  разрушила все наши жизни с нулевого года, так хорошо обозначенного. Тогда мы изобрели Спасителей и машины, чтобы заполнять нашу пустоту.
Но для растения в ночной земле нет пустоты! оно интенсивно и неотразимо стремится к своему солнцу, о котором оно даже не знает, но оно знает, что солнце там, миллионом пор своего стремительного роста, оно знает, что это - его цветущий Эдем, и где "отец", которого нужно освобождать?! оно и есть отец, который понемногу освобождается в животе его матери-земли.
И отец становится своим собственным сыном на великом солнце дня:

«Прекрасный Ребёнок в недрах, его зовут сын тела... »

так пели эти удивительные ведические Риши задолго до нашего западного рождения, но наше солнце, кажется, похоронено в нас.
Но это растёт, и это растёт вопреки нам и вопреки всему - не предполагаем ли мы, что этот стремительный рост собирается остановиться на маленькие две тысячи лет невежественной крепости?

«Ты несёшь нас, как океан, который несёт волну».

Такой же прекрасный динамизм вдруг зиял перед глазами - или под ногами - молодого беглеца, который созерцал, пораженный, большую Змею Фив.
Собираемся ли мы остаться лишёнными свободы по нашему собственному желанию или погружаемся с гигантским Развитием этого прекрасного Ребёнка в наши собственные недра?
Этот Ребёнок долго шёл, в течение жизней и жизней, полезных или безрезультатных, не для того, чтобы исчезнуть в посмертном Раю, он трудился столько, чтобы достичь Результата даже здесь.
Мы "материалисты", и тем лучше, но мы недостаточно являемся таковыми! мы рассмотрели эту Материю только с инструментами нашей мысли, как рыба рассматривала свой мир со своими рыбьими инструментами и точно видела свой мир, такой, какой он есть для неё - её точность не отличается от нашей, если не считать того, что она не заключает её в тюрьму.
По мере того как этот Ребёнок растёт в нас, сначала толкаясь в тысячи сторон глубоко внутри, он ощупывает много вещей вокруг, не имея слов, чтобы об этом говорить, он чувствует много существ вокруг, как если бы это было сделано из той же и напрямую видимой сущности теми же средствами, как он, как язык без слов, или звук, который затронул бы те же ноты - однажды этот Ребенок заговорил неожиданно, встретился с другими подобными существами; и это место встречи, этот немой язык всей земли, и, возможно, всего мира, он назвал "сознанием", или он его назвал "душой", или "разумом". Или он просто спел. Это было проницаемым и жидким, как океан, это было везде и такое же, как он сам. Как его собственное дыхание - прекрасное Дыхание, такое же прекрасное, как этот Динамизм, который удивленный, убегающий Ребенок открывал в своих собственных шагах.
Решительно, были прекрасные "недра" там.

Но в том же «я - везде» были очень старые деревья, как в нашем лесу, и дикие заросли. И были старые Риши и этот большой одинокий баньян, зовущийся Шри Ауробиндо.
Он говорил:

«По мере того, как мы прогрессируем и как мы пробуждаемся, осознавая душу в нас и в вещах, мы понимаем, что сознание есть также в растении, в металле, в атоме, в электричестве, во всем том, что принадлежит физической Природе; мы обнаруживаем также, что оно во всех отношениях не является сознанием более низшим или более ограниченным, чем ментальное; напротив, во многих формах, называемых «неодушевлёнными», сознание интенсивнее, более быстрое, более острое, хотя и менее развёрнутое по направлению к поверхности».

Именно на этой поверхности мы живём и мы думаем, что всё знаем с нашим умственным инструментом, мы даже сделали географии безукоризненными и держим палец на атомах ужасающей Материи.
Но...

«Это несознание Материи, - говорит Шри Ауробиндо, - окутанное покрывалом, скрытое, сомнамбулическое сознание, которое содержит все потенциальные силы Духа... »

И другой удар гонга раздается здесь:

«В каждой частице, КАЖДОМ АТОМЕ, каждой молекуле, каждой клетке Материи живёт и работает, оставаясь неизвестным, всё всезнание Вечного и всё всемогущество Бесконечности».

Тогда всё понятно!
Это всезнание наших клеток, наших атомов, то, что "замыслило" наши шаги и бросает нас на эти изнурительные тропы в поисках того, что есть за ними. И понятно также: это всемогущество наших клеток, наших атомов - то, что может пересотворить даже здесь нашу живую материю и этот доисторический остов, и ИЗМЕНИТЬ нашу неумолимую человеческую Судьбу.
Тогда где же место Бессилию?
Мы все на тяжелейшем пути, и всё более и более настоятельном, опасном, к нашему Будущему свободному человеку, к этому «сыну тела», «прекрасному Ребенку в недрах»: это человеческая революция. Солнечное появление нашего первого Семени.
И ещё раз мы повторяем это необычайное "предвидение" Шри Ауробиндо:

«Каждая ступень космической манифестации, каждый тип формы, способной укрывать имманентный дух, становится благодаря перевоплощению инструментом индивидуальной души, чтобы проявлять все более и более своё скрытое сознание; каждая жизнь через всё большее раскрытие сознания, которое находится в ней, становится ЭТАПОМ ПОБЕДЫ НАД МАТЕРИЕЙ, до тех пор, пока, в конечном итоге, Материя сама не станет инструментом тотальной манифестации Духа».

В 1913 году, когда этот большой одинокий баньян смотрел на детей более человеческого будущего, он говорил:

«Машины необходимы
в современном человечестве
по причине нашего неизлечимого варварства».

19

Наше близкое чудо

Неизлечимо ли это?
Этот старый мир нашел средство излечиваться от больших неприятностей и многих устаревших форм. Старая Земля всегда находила средство.
Эта "ужасающая" Материя, которую надо ещё взбивать, чтобы извлекать сомнамбулическое сознание, которое в ней и которое могло бы всё изменить... Мы не были достаточно взбиты, чтобы понять, наконец, нашу собственную тайну. Будет ли нужен ещё какой-нибудь "естественный" несчастный случай, чтобы освободить нас?
Мы живем в ужасной иллюзии искажённого сознания, которая нас съедает - и это не буддийская иллюзия, именно физическая иллюзия, вроде иллюзии растения, которое не находит солнце. Растение, оно хочет простора, воздуха, воды, которая течёт. И что течёт в наших жилах? что это за искажённая наследственность, которая прилипает к нашей спине, чтобы нам идти всё более и более согнутыми и тяжёлыми из-за веса старого горшка, в который кто-то хотел бы посадить нас навечно. И это уже не наши клетки, которые осознают и становятся нами! это - коллективный гипнотизм старых укрепленных замков, в котором мы живём, и который нас душит.

«Мы введены в заблуждение господством Материи».

Но эта Материя даже больше не является тем, чем она была раньше, грубой и пористой! мы ее догматизировали, ужесточили, покрыли смертными и медицинскими грехами - и всё смертно внутри. Но где было "смертное" в первом растении Веков? Оно толкало, просто и бесспорно, и если куда-то не могло прорасти, оно толкало в другую сторону и огибало препятствие. Но теперь "препятствие" стало неизбежным [не обходимым - прим. перев.], это мыслящий бетон, и он становится тем, о чём он думает, или тем, о чём думают догмы и слоганы о моде.

«Наши тела фатально гипнотизированы менталом и извращены ложным использованием».

Это - "законы", говорят они, но старая земля насмехалась очень хорошо над законами! она их игнорировала или приводила в порядок, как обычно, мощным прорастанием, благодаря которому она продвигалась вперёд; она творила даже свои "чудеса", которые никакой человек не был бы способен изобрести и редко выдерживал - это очень невыносимо, чудеса, это как внезапно войти в другую кожу.
Возможно, нам надо сменить кожу и дышать другим воздухом или другим сознанием.
Мы, "завоеватели" всех границ, "конкистадоры" всех открытий, мы не заметили простой вещи: наша Граница - это и есть сам инструмент, которым мы пользуемся, чтобы рассматривать Материю и точно считать географию наших собственных глаз: это - Ментал. Так же, как плавники и жабры рыбы были инструментом, чтобы измерять свой мир, и в то же самое время границей, чтобы не становиться землевладельцем. Это Ментал недействительный, гипнотический, "одурманенный" своей собственной наукой, абсолютно ставший сумасшедшим и варваром, это - наша ближайшая Граница, которую надо завоевать, чтобы высадиться на будущую Землю и в наше будущее тело: тело сознательное и свободное от его старого рабства в так называемых "законах" Материи.

«Каждый закон - просто равновесие, установленное в природе, это - результат стабилизации сил. Но это - только борозда, в которой Природа приобрела привычку работать, чтобы получать некоторые результаты. Если вы меняете сознание, борозда тоже с необходимостью изменится».

Близкое чудо нас ожидает.
Но надо этого захотеть.
В конце концов, Материя, возможно, не "ужасающа", не шумна, не смертельна, она чудесна.
Но надо этого захотеть и сменить кожу вовремя.
«Я хочу знать правду», сказал Эдип.

V

Со свойственным ей юмором Мать говорила:

«Смерть - наиболее укоренившаяся из привычек».

20

Парадокс

Парадоксально, когда сторона этой Крепости обрушивается, мы становимся всё менее и менее человеком и всё более и более человеком: мы вовлечены в огромного Человека, который является всем горем людей в единственном сердце, всей жаждой людей в единственном крике, всем миром под одной кожей. Тогда понимается физически и абсолютно великое Сострадание Будды, понимается большой Мятеж, который назревает в глубине этого Несчастья и который пролил столько крови, и даже нашей, на таком количестве алтарей и напрасных костров - и ничто не напрасно и всё непригодно. Тогда - старое дерево в сильном ветре, которое не знает, хочет ли упасть или всё же держаться - и "падать" - это означает возобновлять то же Несчастье во всех маленьких ростках, которые есть оно само и которые всё же растут. И в то же самое время под этим сильным ветром Несчастья и в глубине этих тысяч сердец горя мы чувствуем столь приятную Нежность, и столь мощную, которая могла бы разорвать сердце скалы и расплавить все наши огорчения и наши мятежи своей Улыбкой. Одновременно величайший Простор, как ничто не широко в этом мире, и совсем маленькое подавляющее нас настоящее, которое углубляется в нескончаемую предысторию и которое всё же растет в будущее, взятое на руки этой огромной Нежностью, как если бы мы хотели свернуться в них раз и навсегда. В маленькой темнице, которая обрушивается, вся эта бесконечность зияет перед нами как наше небо вечности, роняющее жемчужные капли в эту секунду, и мы могли бы там исчезнуть, как если бы ничто не существовало никогда, только эта Любовь.
Это - парадокс всех наших жизней, великое Противоречие, "да" и "нет", сплетённые в одних и тех же руках и теле. Жизнь и смерть в одном теле.
Так же, как Иллюзия и Реальность, связанные вместе.
Это - сражение мира, вчерашнее и стольких времён, небо и ад в том же теле, маленькой темнице, которая обрушивается и что ещё? Смерть, этот маленький конец времени, происходящий в улыбающейся бесконечности, интерлюдия, затем двери открываются к... чему? Они будут всегда открываться, до тех пор, пока Сражение Бога не будет выиграно на земле и в теле.
Ни мятеж, ни сон Бога, ни побег нас не вылечат до тех пор, пока вся Крепость не будет сломана и не закончится рабство людей, освобождённых на великом Просторе и в божественном теле.

«Встань и сражайся»

говорит Бхагават-Гита.

21

Анти-чудо

Мы можем.

«Пробудись и яви волю!»

говорила Мать в 1963 году, в момент убийства Кеннеди.

«Давайте победим здесь уже –
давайте победим в этой гонке
и в этом сражении на ста дорогах... »

говорит Риг-Веда.
Действительно, мы прибыли в анти-чудо.
Мы вошли в железные двери нашей Крепости.
Наша Наука хотела бы нас заставить поверить, что мы - продукт, торжествующий над длинной эволюцией скелетов, последний "умный" продукт, наконец, из всех этих старых зверей и этих миллионов лет; и если мы ещё хитрее, мы полетим на другие луны и будем управлять землёй властью нашей механики и наших бомб.
Результат не слишком замечателен: страна людей стала страной убийц и "больших" лидеров мира, разодетых и фотогеничных, демократических и гуманных, первых террористов, поставщиков бомб и других изобретательных телегидов, которые бросаются в нас с рекламы здесь и там - дела и дела.
Если Мать сказала бы этим изобретательным гномам: Пробудись и яви волю! они охотно сделали бы Титанов и суперфинансистов в большой Товарной бирже смерти. И если смерть обернётся немного слишком злой, они смогут пойти на другие луны продолжать свои подвиги и порождать маленьких улучшенных варваров.
Сердце людей очень больно .

V

Но с другой стороны, заблуждение наших Церквей не меньше.
Во времена счастливых "язычников", за 442 года до нашей тёмной болезни, Аттика ещё дрожала от великого пения Антигоны:

«Много чудес в этом мире,
но он не более велик, чем человек».

Затем нулевой год: несчастный человек распятый.
Распятый, кем?
Через триста двадцать пять лет после смерти их нового бога мы видим как "317 непогрешимых епископов", в пышных нарядах, отправляются в Никею, чтобы провозглашать догмы и желания этого несчастного человека среди людей: «Он  - Бог Бога, свет света» - предприниматели Церкви крепко знают своё дело. И он умер, чтобы искупить наши грехи.
Грехи кого?
И единственная дорога, чтобы идти к Богу и чтобы спасти нашу душу от смерти - врата Церкви.
Но Смерть царит везде, и старый "Грех" миллионов лет произвёл людей, задыхающихся в Крепости и приговорённых к смертной казни навсегда.
Это есть окончательное и вещее анти-чудо, как не смог бы представить себе даже мечтатель Эдип.
В году 325 наша Церковь запечатала Смерть и судьбу людей.
Они догматизировали Бога и разделили его бесконечность на маленькие частички не связанных между собою людей, как другие догматизировали Материю в частицах фатальных и несознательных атомов.
Мы рождены из миллионов лет материи, бессознательной и грешной, и мы оставляем наши старые смертные и бессознательные кости, чтобы убегать в Рай священников после семидесяти лет единственной и короткой противоречивой, но вполне передающейся по наследству жизни.
Дороги завалены во все стороны, мы рождаемся в чудовищном мире.
В пятом веке новой эры алтарь Элевзиса был превращен в христианское кладбище. Сердце людей тяжело и разорвано.

предыдущая           следующая